книжное: Майя Кучерская

[neko-no-monogatari]

сначала выдам все необходимые warnings:

а - много букофф. ибо с цитатами
б - про православие
в - in my humble opinion
вы предупреждены ))))
Майя Кучерская. Современный патерик

Со стороны может показаться, что Кучерская просто стебется над православием. (И как это вообще Некошку угораздило прочесть такую книжку?) Но если приглядеться внимательно, сразу станет заметно, что книжка написана с любовью. Написана человеком изнутри, своим, воцерковленным, и мыслящим совершенно православными категориями

По-настоящему православными, а «православнутыми»/ "православненькими" (Словечко, бродящее по сети, и всплывающее, как только кто-нибудь из блоггеров найдет в бесконечных просторах всемирной виртуальной помойки очередной бред под флагом якобы православия (о том, что православным женщинам нельзя оперировать внематочную беременность, и т.д.) и автор поста на время становится тысячником, принимая поток комментов общим смыслом сводящихся к одному: «совсем одурели эти православнутые!») …это был оффтоп, прошу прощения )))
Что ж, бывает, что и одуреваем. И тогда остро чувствуется необходимость в самоиронии. Умение посмеяться над собой – вообще признак хорошего здоровья.
По стилю книга, конечно, напоминает «Мелочи архи, прото и просто иерейской жизни» самовлюбленного иерея Михаила Ардова. Но, ИМХО, лучше. У Ардова слишком много его самого, у него книжка о себе, а Кучерская, хотя и появляется собственной персоной в одном из рассказов, появляется все же мельком и по делу.
И, опять таки, ее книга в гораздо большей степени кажется мне выросшей из традиции Лескова и даже Шмелева, чем «Мелочи», как бы Ардов не старался выставить себя последователем Лескова.
Кучерская посмеивается, иронизирует, бьет по больному, и тут же, просто и обыденно, констатирует свершившееся чудо. Ее герои – священники, прихожане, иноки, случайно мимо церкви проходящие люди. Все на всю голову ударенные родной страной с ее перекосами от топтания крестов до президентов со свечками. Какие есть.
Приведу несколько примеров, да простит меня автор: я не пиратствую, бо выгоды от этого не получаю.
Весельчак
Одного инока сжирала черная тоска. Он уж и так с ней, и эдак — не уходила. И был он в монастыре самым веселым человеком — все шутки шутил, все посмеивался. Только в последний год инок погрустнел и стал тихий, тоска его совершенно оставила, и можно было уже не шутить. Он вдруг начал слабеть, ослабел и умер. Во время его отпевания в храме разлилось благоухание, многим показалось — расцвела сирень. А это отец Василий просто победил дьявола.

Матушка Георгия в мире животных
Матушка Георгия, поступившая в монастырь в романтические 1990-е и за пятнадцать лет превратившаяся из наивной девушки в зрелую монахиню, говорила так: «Нет ничего страшнее для женского монастыря, чем слова «послушание превыше поста и молитвы». Через бездумное следование этому поучению многие в монастыре теряют любовь. Да и вообще человеческий облик». Она же говорила: «В монастырь приходишь пушистым зайчиком, но с годами превращаешься в колючего ежика. Иначе здесь не выживешь». С этими словами матушка хмурилась, сводила брови, а пальчики выставляла на слушателей, как ежиные колючки.

Еще один жуткий рассказ. Но тонко подмечено ....
Мастер
Жил да был на свете православных дел мастер. Жил не тужил, потому что дела у него не переводились. Клиентурой в основном были женщины. Приезжали они в его скромную избушку в подмосковной деревеньке со всех концов земли русской и просили лишь обо одном:
- Сделай ты меня, ми-человек, православной. Только не переборщи. Чтобы все было в самый раз и тютелька в тютельку.
- А вот об этом, матушка, беспокоиться не извольте, комар носа не подточит, - вежливо отвечал мастер и, надев черный кожаный фартук, принимался за работу. Работал он быстро, споро, укладывался в несколько часов.
Начинал всегда с голоса: вставлял клиентке железное горло, и говорить она начинала с той поры тихим, будто навеки сорванным голосом, но на самом деле не сорванным, а сиренным. Потом брался за глаза – капал в них пипеткой специальную смазь - поволоку, особой такой дымки напускал, легкой-легкой, так чтобы глаза у женщин навсегда становились печальными и глядящими будто бы с тайным укором, а при особой просьбе – несколько вкось. Но не укор это был, и не косина, а осознание собственной греховности. Дальше брался мастер за губы. Делал в краешки губ по укольчику – и улыбаться с тех пор женщины уже не могли. Христос ведь никогда не смеялся. Скорее всего, и не улыбался тоже. Значит, таковыми же должны были стать и его истинные ученицы. Так масетр комментировал свои деяния.
Следующим был цвет лица – специальный зеленый крем, настоянный на полезных травах, не вытравимый долгие годы, делал лицо землистым, в чем и содержался навек на возможное тайное подвижничество. Дальше мастер брался за походку и осанку, и после краткого сеанса массажа походка у клиентки делалась неторопливой, слегка шаркающей, а голова опускалась, так что отныне печальные с поволокой – укором глаза не только косили, но и смотрели исключительно долу. Дело оставалось за малым. Каждой своей клиентке мастер вручал на прощание особый платочек. Стоило повязать его на голову или даже на шею, как любая одежда на тебе смотрелась мешковато и сиро. Вот, собственно, и все. Клиентки расплачивались с мастером кто как мог, но обычно весьма щедро, сельские вечно везли что-то со своих огородов и из-под кур, столичные штучки (их было большинство) к гонорару прилагали дорогие коньяки или виски. В общем, мастер не бедствовал, а клиентки отправлялись домой счастливый тихим православным счастьем.
На женщинах православных дел мастер неплохо набил руку и как-то к ним привык. Поэтому, когда к нему приходили мужчины, немного терялся, хотя виду, конечно, не подавал. Также брался за молоток, пипетки, крема. И все же мужчины у мастера получались похуже, с какой-то невытравимой вечной женственностью в очах и облике, с длинными волосами, блуждающим взором, слабой волей, иногда выскакивало и заикание. Может, путал он порошки, или халтурил, и для мужчин использовал женские средства? Неизвестно. Однако болезненный вид, шаркающая походка, мрачный блуждающий взор – все это оставалось и при мужчинах.
Изредка приводили к мастеру и детишек. Но дети поддавались обработке совсем уж плохо, просто делались после сеанса дергаными и бледными, а некоторые не поддавались вообще, так что мастер запретил приводить детей к себе. И они дожидались мам в коридорчике.
- Ну а сердце, сердце? – спрашивали мастера особо продвинутые. – Главное-то не внешний, а внутренний человек. Сердце православным сделать можете?
- Сердце, - отвечал честный мастер, - поменять не могу. А то бы давно уже на земле наступило Царство Божие. А это в замысел Господень никак не входит.
На досуге он любил полистать Откровение Иоанна Богослова. Особенно ему нравились описания разных чудо - зверей.


и, напоследок, мрачный стеб над современной, так называемой православной детской литературой. Заслуженный, надо сказать.
В вопросе детской литературы … не надо детям читать православные книги, пусть читают просто хорошие!
Для облегчения понимания: в данном случае Кучерская высмеивает творение некого монаха Лазаря. Сладенькую и до отвращения бездарную якобы сказку.
История о православном ежике

В корнях старого дуба жил в своей норке один православный ежик. А белочка наверху в дупле была неправославная.
— Милая белочка! — не раз обращался к ней ежик. — Ты не православная. Опомнись! Тебе необходимо креститься в нашей речке.
— Но я боюсь воды, — отвечала белочка, звонко разгрызая орешек.
— Надо преодолеть боязнь.
Но белочка никак не могла постичь той великой пользы, которую получит ее беличья душа после обращения в истинную веру.
Со временем ежик крестил всех зверей, жучков и паучков в лесу и всех научил одной простой молитве. “Что бы ни случилось, что бы ни произошло, - объяснял ежик, - надо лишь повторять: “Слава Богу!”. Даже белочка выучила эту нетрудную молитву. Ежик научил ее креститься лапкой и велел, уцепившись покрепче хвостом за ветку, класть поклоны на восток. Делать поклоны белочка соглашалась, она вообще любила физические упражнения, но вот окунаться в речку, даже ради крещения, по-прежнему отказывалась.
Однако тут Бог послал ежику помощницу в его миссионерских трудах. К норке ежика, прятавшейся в корнях дерева с дуплом белочки, прилетела Божья коровка. На головке у Божьей коровки был повязан платочек в горошек, в руках она держала четки из таких же черных горошинок, вид у нее был очень смиренный. Ежик поведал коровке о своих бесплодных попытках уговорить белочку креститься.
— С тех пор, — сказала Божья коровка, — как я узнала, что я не простой жучок, а коровка, да еще и Божья, я непрестанно молюсь Богу. Поверь мне, белочка, нет ничего слаще жизни во Христе и молитвы по четкам.
Но белочка и слушать ничего не желала, все так же прыгала, щелкала орешки и хихикала.
— Кажется, я придумал! — запрыгал вдруг обычно степенный и серьезный ежик.
Через несколько дней он смастерил замечательные четки. На длинную нитку ежик нанизал орешки и показал четки белочке.
— Они будут твои, как только ты преодолеешь свой страх, — сказал ежик.
Белочка тут же оказалась у самых корней старого дуба. Все трое — ежик, белочка и Божья коровка отправились на речку, протекавшую неподалеку от земляничной поляны. Всю дорогу белочка дрожала и хотела вернуться, но ежик показывал ей ореховые четки, и белочка шла вперед.
Наконец они добрались до их речки. Божья коровка вызвалась быть крестной матерью, а ежик крестным отцом. Они погрузили белочку в воду, прочитали необходимые молитвы, но когда дочитали их, увидели, что белочка уже не дышит. Она захлебнулась!
— Ничего! — махнул лапкой ежик. — Слава Богу!
— Да, — согласилась Божья коровка. — Ведь она умерла православной. Слава Богу!
— Слава Богу! — подхватили вокруг все листья, цветы, птицы, жучки, звери и черненькие козявочки.
Вопросы и задания после текста:
1) Одобряете ли вы поведение ежика и Божьей коровки?
2) Как вы поступили бы на месте ежика? На месте белочки?
3) Разыграйте историю в лицах.